Росс Полдарк - Страница 64

Он сильно изменился за последние несколько месяцев. Всё началось в январе. Однажды он пришел из шахты и слег, кашлял, кашлял и кашлял. На следующей неделе он пропал на две ночи с Ником Вайгасом и вернулся с едой, которую, учитывая потерю его заработка, взять было неоткуда. Джинни казалось неправильным говорить ему, что уж лучше бы она сидела впроголодь, чем его поймают за нарушение закона. Джим же смотрел на это иначе, его задевало и расстраивало, что она не радовалась.

Джинни, поеживаясь, выскользнула из постели и подошла к ставням. Открывать их она не стала, потому что дождь ворвался бы в комнату. Но глянув сквозь щели в ставнях, где лил дождь, она поняла, что ночь по-прежнему черна.

Ей показалось, что на первом этаже раздался шорох. Под порывами ветра весь коттедж скрипел и шатался. Скорей бы возвращался Джим.

Ей стало бы намного легче, заплачь Бенджи, ведь тогда у нее был бы предлог уложить его с собой в постель, чтобы убаюкать и почувствовать объятия его цепких ручонок. Но ребенок спал.

Она опять нырнула в постель и до носа натянула одеяло. Это все Ник Вайгас со своим порочным детским лицом виноват во вредных привычках Джима. Он плохо на него влияет. Это он вбил в голову Джима мысли, которые никогда не пришли бы ему в голову. Мысли о собственности и праве воровать еду ради пропитания. Конечно Ник использовал эти аргументы в качестве оправданий своим скользким проделкам, которые и привели его по ту сторону закона. Но проблема в том, что Джим воспринимал его идеи всерьез. Ему никогда не пришла бы в голову мысль украсть что-либо ради собственного пропитания. Но теперь он начал чувствовать себя вправе воровать еду для семьи.

По ставням забарабанил сильный порыв ветра с дождем, словно на дом навалился великан и пытался его опрокинуть. Джинни на мгновение забылась, мечтая о счастливой жизни, где еды всегда в достатке, и дети растут со смехом на устах, когда им не надо работать, чуть только научатся ходить. Внезапно она встрепенулась, поняв, что откуда-то проникает свет. Джинни увидела три или четыре лучика, пробивающиеся сквозь половицы, и её омыла теплая волна радости, что Джим вернулся. Джинни собиралась уже спуститься, чтобы узнать, что заставило его вернуться так рано, но теплая постель и сухая комната лишили её этого желания. Она вновь задремала, и вдруг её разбудил звук упавшего внизу предмета.

Вероятно, Джим принес добычу и складывал ее в углу. Вот почему он вернулся так быстро. Странно, что с ним никого не было, не раздавались голоса Ника или отца. Наверное, они остались там. Лучший шанс выловить остатки после кораблекрушения появится на рассвете. Она надеялась, что они все будут осторожны. Еще и двух лет не прошло с тех пор, как Боб Триги утонул, пытаясь протянуть веревку до корабля, и оставил вдову с маленькими детьми.

Джим не позвал её. Наверное, решил, что она спит. Джинни уже открыла было рот, чтобы его окликнуть, как внезапно с неприятным предчувствием, кольнувшим сердце, подумала, что человек внизу, может, и не Джим.

Её подозрения пробудила тяжелая поступь. Джим ступал легко. Джинни присела в кровати и прислушалась.

Если это Джим, то он что-то очень неуклюже и пьяно ищет. Но со времени их свадьбы Джим пил не больше одной кружки слабого эля. Джинни ждала, и промелькнувшая в её сознании мысль внезапно обрела смысл и укрепилась.

Лишь только один человек, решила она, мог войти в дом в отсутствие Джима, мог ходить столь неуклюже и в любое мгновение мог подняться по лестнице. И он исчез несколько месяцев назад, считался мертвым. Про него ничего не было слышно так давно, что обуревавшие её страхи исчезли.

Джинни съежилась и прислушалась к ветру и движениям незнакомца. Она не шевелилась, боясь нашуметь. Она чувствовала себя так, словно её живот и легкие медленно сковывает льдом. Она ждала. Возможно, если она не будет шуметь, он уйдет. Возможно, он к ней так и не поднимется, не найдет её здесь одну. Возможно, Джим скоро вернется.

А может, Джим всё еще на берегу возле скал, смотрит, как пытаются спасти людей, которых он до этого никогда не видел, пока его жена лежит в постели, как камень, а полуголодный похотливый безумец рыскает в комнате внизу.

И тут заплакал ребенок.

Неуклюжие шаги внизу оборвались. Джинни попыталась встать с постели, но тело ей не повиновалось. Она не могла ни пошевелиться, ни продохнуть. Дитя умолкло, но затем еще пуще разревелось; его тоненький плач смешался с порывами ветра.

Наконец, Джинни вскочила с постели и схватила ребенка, впопыхах едва не выронив его из онемевших рук.

Свет внизу подпрыгивал и мерцал. На лестнице раздался скрип.

У нее не осталось слов для молитвы, как и сил, чтобы спрятаться. Она стояла рядом с кроватью, прижавшись спиной к стене, и слабо укачивала малютку напряженными руками, когда дверь люка медленно поднялась.

Стоило ей только увидеть руку, схватившуюся за сучковатую половицу, как она поняла, что предчувствие её не обмануло, что теперь ей предстоит столкнуться с тем, с чем она никогда раньше не встречалась.

***

В свете свечи, которую он держал в руке, были видны все те изменения, что наложили на него месяцы жизни в пустынных пещерах. Его лицо и руки сильно исхудали. Он был весь в лохмотьях и босоногий, спутанные волосы и борода промокли, словно он только что вылез из подводной пещеры. Но он оставался тем же Рубеном Клеммоу, каким Джинни всегда его знала, с бледными нахальными глазками, безвольным ртом и светлыми морщинами на загорелом лице.

Она поборола в себе приступ слабости и взглянула ему в глаза.